Глупо было думать, что путешествие принесёт успокоение. Грейвс понимает это слишком поздно: проведя в пути часы, дни, недели, он внезапно осознаёт, что боль не исчезает и даже не становится меньше. Влажный ветер теребит его волосы и шарф, голоса пассажиров за спиной сливаются в единый фон, но маг, кажется, проводит каждый день своего путешествия в своих мыслях и самых тягостных воспоминаниях.   
Сколько раз он задаёт себе одни и те же вопросы, сводящиеся к банальному: почему так произошло? Как он, столь опытный аврор, смог попасться в ловушку Гриндевальда и отдать ему всё: имя, лицо, работу, уважение коллег? Почему он не умер в этой дуэли, лишая тёмного мага доступа к Департаменту и судьбам сотен человек? И был ли смысл подниматься вновь, позволяя прессе и окружающим глумиться и перетирать его позор раз за разом, день за днём? Гриндевальд исчез, растворился, подобно призраку, а Грейвс, которому бы радоваться, что он вообще жив, всё ещё осознаёт, что преступник оставил в его душе брешь, червоточину, через которую, подобно инфекции, теперь проникает сомнение правоте политики МАКУСА.
Грейвс теребит волосы и лохматит причёску, стоя на палубе и облокачиваясь об ограждения. Он устал, и снова пришли бессонные ночи, ведь любая попытка уснуть приносила кошмары. Тёмный переулок, яркая вспышка, и боль, когда обжигает всё тело, заставляя кричать и потерять контроль. Долгие дни в беспамятстве, холод темницы, и самая банальная простуда. Где-то в кармане тикают часы: оставленные отцом, они, своего рода, талисман потомственного аврора. С каждым новым тиком он цепляется за жизнь, не собираясь так позорно умирать.
Персиваль моргает и отвлекается от дурных мыслей, только когда какая-то дама бесцеремонно окликает его, постукивая тонкими пальчиками по его плечу. Она улыбается, говорит что-то, но Грейвс не понимает и не слышит. Не хочет слышать, списывая всё это на головную боль и бесконечную нервозность, ведь слабости приходится скрывать глубоко в себе, чтобы ни в коем случае не выпустить новых демонов на волю.
Гриндевальд настолько плотно пустил корни в его мыслях и душе, заражая своей идеологией, что Персиваль невольно задался вопросом: должны ли маги прятаться от людей? Грейвс уверен, что знает ответ, но где-то в подсознании больно отзывается только одно-единственное имя.
Криденс.
Он помнит ту скандальную историю, в которую попала Тина Голдштейн, когда атаковала Мэри Лу Бэрбоун в попытке защитить её приёмного сына от бесконечных побоев мачехи. Разбираясь в том деле, Грейвс не единожды наблюдает за мальчиком, забитым и робким, таким несчастным и запуганным, словно весь мир ополчился против него. Возможно, так оно и есть. Затем они начинают общаться, и Грейвс даже утешает юного друга, обещая защиту. Что в итоге оказывается ложью.
Думать о Криденсе с каждым днём становится всё труднее, и Грейвс хоронит его имя где-то глубоко внутри себя, когда уверенно шагает по коридору Департамента. Его боль, сомнения и страхи – лишь его, для остальных он – уверенность в себе и непроницаемая холодность. Персиваль не опускает голову даже когда просит дать ему отпуск для поездки в Лондон. Гриндевальд все ещё не даёт ему покоя, благо, не только ему, и уверенность Грейвса в себе, своём разуме и своих силах, приносит результаты.

И вот его встречает холодный и влажный Лондон, пасмурный и мрачный. Дождь моросит уже с самого утра, лужи размывают по улицам грязь, а небо затянуто мрачными тяжёлыми тучами. Город богатого прошлого, сотен заводов и фабрик, и убийцы Джека-Потрошителя не кажется радушным и гостеприимным. Англичане неулыбчивые, слишком чопорные даже внешне.  Персиваль, сходя по трапу, удивляется лишь тому, что красоты, о которой говорили ему многие, тут нет и в помине. Лондон не нравится магу с первого взгляда, действует на нервы, но цель всегда важнее собственного комфорта.
Есть цель по имени Ньют. Именно этот странный юноша умудрился распознать под заклятием Гриндевальда, когда остальные, обученные авроры, не замечали разницы несколько дней. И возможно только Скамандер мог теперь ответить на множество самых разнообразных вопросов или хотя бы подробно расписать, что же произошло.
Воспользовавшись инструкцией и рассказами коллег, что прежде бывали в Лондоне, Грейвс отправляется в место под названием «Косая Аллея», которое находит почти сразу.
Стоит лишь кирпичной стене сложиться, открываясь подобно дверям, как взору мага открывается удивительный и шумный мир. По обеим сторонам улицы десятки магазинов с самыми разнообразными названиями, а Грейвс лишь хмурится, изучая их взглядом. В кармане длинного плаща он бережно хранит записку с именами двух осведомителей. Вламываться к Ньюту Персиваль не собирается, а вот известить о своём приезде, пусть даже через третьи лица – запросто.
Грейвс двигается по улицам, пока внезапно не замечает в толпе пшеничную макушку и не замерает от удивления. Он не верит своей удаче, сомневаясь, что кому-то вообще могло так повезти. Встретить Ньюта на улице, а не искать встречи часами и днями по огромному городу, как планировалось ранее.
Грейвс тут же бросается следом, окликает магозоолога, но останавливается, внезапно ощутив что-то.
Опасность.
Грейвс поворачивает голову, всматриваясь в толпу и выискивая причину своей тревоги. Внезапно сердце в груди сжимает болью, когда он видит мираж или призрак, но слишком насыщенный цветами, чтобы быть иллюзией. Руки впервые за много лет начинают дрожать и Персиваль делает шаг, всматриваясь в лицо, искажённое ненавистью. Аврор готов проклинать свою трусость и слабость, но внезапно признак-видение делает шаг, спотыкается и падает, моментально теряя всю иллюзорность. Он настоящий, живой и реальный, целый и невредимый…
– Криденс?.. – шепчет Грейвс, неспешно двигаясь в сторону юноши.
Он хочет сорваться с места и побежать, схватить мальчика за плечи и встряхнуть, ощутить его тепло и услышать голос. Живой. Я не верю. Живой. Но что-то на уровне интуиции подсказывает: не надо, не торопись.
Персиваль подходит неспешно, не обращая внимания на снующих туда-сюда прохожих, и опускается на корточки, заглядывая Криденсу в глаза. Он держится на расстоянии, но находится достаточно близко, чтобы понять, что это действительно не мираж.
– Криденс, – произносит он, придавая голосу твёрдость и уверенность, хотя поднимает, что все слова просто закончились. – Вставай.
Он сам поднимается на ноги и протягивает руку. Сейчас это кажется ему важнее слов.